«Это моя родина, моя сила». Как живет в отселенной Бартоломеевке ее единственный постоялец
Новости темы
«Репортаж»
Радуница — радость вечной жизни: минчане поминают умерших близких
«Если не видишь, не значит, что его нет». Ликвидатор из Витебска об облучении и тушении пожаров после ЧАЭС
Привычный уклад жизни в некогда шумной, утопающей в зелени садов и звенящем детском смехе Бартоломеевке, что менее чем в 20 км от Ветки, изменил апрель 1986 года. После аварии на Чернобыльской АЭС деревня попала в список зон последующего отселения. Отселяли людей с начала 1990-х. География, где получали новую прописку бартоломеевцы, — от Гомеля до Гродно и Витебска. Чтобы хоть на пару часов вернуться в родные места и «проведать» своих на деревенском кладбище — многие из бывших сельчан в канун и в день Радуницы преодолевают сотни километров. Ведь только в эти дни в деревню, где действует контрольно-пропускной режим, можно попасть без специального пропуска.
По пути на погост некоторые заезжают и поприветствовать Николая Афанасьевича Гордунова. Он тоже пытался начать новую жизнь вдали от малой родины, но не смог, вернулся. Почему? Этот вопрос местному Робинзону задали корреспонденты .
ДОСЬЕ: К 37-й годовщине аварии на Чернобыльской АЭС
Дом Николая Афанасьевича находим без труда — жизнь в нем выдает протоптанная к калитке дорожка да бережно высаженные в шине-клумбе нарциссы.
Вокруг же пейзажи совсем другие, без признаков жизни людей. Кирпичный дом напротив — с пустыми окнами-глазницами, кое-где заколоченными широкими досками.
Неподалеку хата с выкрашенным в коричневый цвет фасадом, желтыми резными наличниками и ставнями на окнах, но с уже завалившимся забором. Еще несколько лет в том доме тоже жили — Елена Музыченко и ее супруг. Когда деревню отселяли, женщина наотрез отказалась покидать родные стены. Так и оставались здесь, пока не ушли в мир иной.
«У Николая Афанасьевича специальный пропуск есть. Он сам прописан в Ветке, но живет здесь», — уточняет главный специалист главного управления по проблемам ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС Гомельского облисполкома Александр Першко.
«Хозяин! Дома?» — смотрит за зеленый забор он.
Первым выглядывает из калитки белый пес с черным ухом. «Бим зовут. Не бойтесь», — говорит нам о своем четвероногом друге спускающийся по ступеням крыльца мужчина. И первым делом приветствует за руку главного специалиста: «А я думал, может, Гришка заехал. У меня в эти дни много гостей. Из Пинска были, из Гомеля».
«Я и сам уезжал после Чернобыля, — обращается уже к нам хозяин дома. — В Гродно. Но в 1993 году вернулся. На Родину захотелось. Не прижился я там. Родина есть родина. Эта земля — моя сила».
«С женой я разошелся еще в 1986 году. Свои семьи и у детей. А я вот здесь живу. Один», — продолжает рассказ о себе Николай Афанасьевич.
Интересуемся, как же мужчине удается наладить быт в отселенном месте. «А можете зайти посмотреть», — радушен хозяин. Вот только Бим такому повороту событий, кажется, не слишком рад. Подняв уши вверх, пес забегает на крыльцо, занимает оборонительную позицию и громко лает на чужаков. «Свои, свои», — дает команду Николай Афанасьевич. Четвероногий охранник немного сопротивляется, но затем покорно сдается и позволяет зайти за зеленую дверь.
«За хлебом, молоком езжу в Ветку. Трасса же рядом — полтора километра от дома. А там маршрутка, автобус. Городик держу, а вот хозяйство нет. Легче купить сейчас. В магазинах — чего только хочешь», — объясняет мужчина.
Помогает по дому, огороду Николаю Афанасьевичу его племянница — Светлана Шевкунова.
«Я тоже бартоломеевская, но сейчас живу в Ветке», — отрывается от хлопот по дому женщина. Она подчеркивает, что не раз звала дядю перебраться в райцентр: «Но он тут прожил вечность. Никак не соглашается».
«Вот я и езжу. Пропуск у меня тоже есть. Сегодня помогу и сготовить ему что-нибудь, и на огородике цыбулечку посадить. Все-таки одному в 68 лет непросто», — продолжает Светлана.
Хозяин и его племянница заверяют, что их земледелие без риска: «Знаете, приезжали, на огороде замеряли, даже шведы были здесь, сказали, что садить можно».
В хате у печи, на стульях, на полу дремлют коты и кошечки всевозможных мастей. «Их 10 у меня. Со всех дворов пришли ко мне «, — улыбается хозяин, поглаживая рыжего пушистого по шейке.
«Как же вы без света живете?» — не находим на потолке привычных глазу люстр или лампочек.
«Почему же без света? Вот свет у меня», — показывает на примус и несколько керосиновых ламп в разных точках дома хозяин.
«А без радио, телевизора не скучно?» — продолжаем изучать быт батроломеевского Робинзона.
«Почему же без радио?» — включает приемник на батарейках Николай Афанасьевич, и аппарат на столе у окна выдает последний выпуск новостей.
«Ну а без связи как обходитесь? Вдруг чего…», — интересуемся у хозяина.
«Почему же без связи?» — достает мобильник он. Не дожидаясь следующего вопроса, племянница вынимает из сумки Power Bank: «И аккумулятор к телефону есть. Я в Ветке его подпитываю и привожу».
Полки у кровати хозяина в несколько рядов уставлены книгами. «Я любитель читать. И про войну, и фантастику, и детективы. Мне много книг передают. Если кто из знакомых чистит домашнюю библиотеку, все мне».
«А кроссворды — так это вообще его слабость, — добавляет племянница. — С каждой пенсии покупает. Знали бы вы, сколько мешков с разгаданными журналами повыносили».
Гостеприимный хозяин с удовольствием вспоминает и о том, какая была Бартоломеевка до Чернобыля, рассказывает о земляках, о том, как сложились их судьбы на чужбинах, рассуждает, как бы жила деревня, если бы не авария на ЧАЭС, и еще о многих других темах. И потом тихо и искренне признается: «Да, случается мне тут одному сумновато, но отсюда я уже никуда».
Фото Сергея ХОЛОДИЛИНА,
.
